Так называется самый загадочный и удивительный музей, в котором мне приходилось бывать. Находится он в часе езды от Киото. Станция Исияма ничем не отличается от других своих провинциальных сестриц. Напротив станции — неизменный «Макдоналдс». Низкие домики прижимаются один к другому, провода бесчисленных антенн в беспорядке переплетаются и нависают над головами прохожих в узких проходах между домами. Здесь нужно пересесть на автобус до «Михо». Музей окружен зелеными холмами, вокруг ни одного населенного пункта — невероятно красивая природа, да нависающий туман, который привносит еще немного мистики и в без того более чем загадочную атмосферу. «Михо» не рекламируется в прессе — это не муниципальный музей. Сокровищница принадлежит семье Сюмэй, давшей Японии духовного лидера одной из религиозных сект.

Легенда
«Во время правления династии Тай жил в деревушке Ву-лин рыбак. Однажды его лодку унесло течением, и он потерял привычную дорогу. Следуя за рекой, лодка выплыла к месту, от которого невозможно было оторвать взгляд: персиковая роща тянулась вдоль берега до самого горизонта, и конца ее не было видно. Рыбак вышел из лодки и, влекомый любопытством, стал углубляться в рощу. Тут пред ним предстал холм, в котором он увидел расщелину. Увиденное поразило его своей неожиданностью — сквозь расщелину в холме пробивался яркий свет...»
Эта старинная китайская легенда о вновь обретенном рае стала первым камешком в фундаменте музея, одной из его концепций и, наконец, связующим звеном между заказчиком и архитектором.

Михоко Кояма
Для Михоко Кояма, стоящей ныне во главе семейного клана Сюмэй, музей «Михо» стал кульминацией 40 лет углубленного изучения философии, мистики, искусства. Изначально коллекция семьи Сюмэй состояла только из предметов чайной церемонии, и каждый из них был отобран не только по принципу исторической значимости — предмет должен был нравиться, только в этом случае он приобретался. Не случайно собирались именно предметы чайной церемонии, впоследствии ставшие основой более обширной коллекции музея. Чайная церемония включает в себя лучшее из японской духовности: глубокое уважение к миру и гармонии, восхищение красотой вещей повседневного пользования, изысканное и теплое гостеприимство. Все предметы подбираются с особой тщательностью. Особое значение имеет время года; так, в соответствии с настроением природы подбираются чаши, вазы для икэбаны, сезонные цветы. Даже темы бесед определены заранее: ничего пустого и будничного — разговоры о каллиграфии, литературе, природе.
Подобно приготовлению к чайной церемонии, Кояма тщательно продумывала, каким бы ей хотелось видеть «Михо». Ей было ясно, что он не может быть стандартным музеем с меняющимися коллекциями и временными выставками. «Михо» по сути должен напоминать японский чайный домик, в который приходят не посетители, а гости. Целью их прихода не является просмотр произведений искусства известных мастеров. «Михо» должен служить людям средой, обостряющей их чувство прекрасного, предметы же коллекции воспринимались ею лишь как средство для достижения этой цели.
Но создать истинную гармонию в мире господства хаоса было совсем не просто. Поэтому, подобно выбору предметов для чайной церемонии, тщательно подбирались люди, способные материализовать эту эфемерную гармонию.
Для этой цели семья Сюмэй во главе с Михоко искала архитектора, профессиональные приципы которого гармонично сочетались бы с представлением Михоко о том, каким должен быть их музей. Этим человеком стал американец китайского происхождения Пэй, завоевавший поистине мировую известность своей пирамидой, воздвигнутой в Лувре.

Пэй
Пэй родом из семьи, корни генеалогического древа которой уходят в шестисотлетнюю историю. Родился в Сужоу — когда-то важнОМ культурном и торговом центре Китая, его семья занималась торговлей лечебными травами. Предки Пэя исповедовали не тронутые влиянием Запада дзэнские принципы старого Китая. Ярчайшее впечатление детства — семейный сад камней, который назывался «лес каменных львов».
Пэй связывает влияние, которое оказало на него детство, проведенное в Китае, со своим профессиональным подходом к архитектуре: «Человек создает, дополняя природу, а природа, в свою очередь, влияет на созданное человеком. Мои проекты во многом подвержены влиянию этой идеи. Я тщательно обдумываю форму здания, еще более тщательно выбираю место его расположения — оно должно быть функциональным и позволять текущему водовороту событий свободно обрамлять здание. Архитектурное строение должно отвечать пожеланию заказчиков, соответствовать культурным и географическим особенностям разных стран, экономической ситуации. Иногда процесс приостанавливается из-за каких-то бюрократических сложностей и возобновляется лишь спустя несколько лет. От момента рождения дизайнерской идеи и до момента завершения строительства проходит немало времени. Так что этот процесс мне во многом напоминает шлифовку камней для дзэнских садов».

Работа над проектом и строительство музея
Сотрудничать с семьей Сюмэй Пэйначал после того, как принял решения больше не заниматься грандиозными проектами. Поначалу не было никаких сомнений, что речь идет о маленьком проекте — строительстве семейного музея. Но это было лишь начало...
Необходимо было найти место, которое бы соответствовало замыслу Михоко Кояма. На его поиск было затрачено немало усилий и времени. Михоко представляла это место уединенным, ландшафт ничем не должен был напоминать серые городские будни. Такое место было найдено в горах Сигараки: «Это Шангри-ла, земной рай!» — воскликнул Пэй, впервые оказавшись там.
Разрешение на строительство от префектуры было получено, но оно включало в себя ограничения, казавшиеся поистине непреодолимыми: ни одно дерево не должно было быть срубленным, ни один холм нельзя было сровнять с землей, а само здание никоим образом не должно было заслонять воистину великолепный пейзаж. Проект, который вначале был лишь маленьким музеем для частной коллекции, постепенно стал превращаться в сложнейшее предприятие, сопряженное со многими сложностями.
К счастью, в этот момент архитектор был уже всецело увлечен идеей «Михо», его привлекала концепция музея, какой ее представляла Михоко Кояма. Более того, Пэй настолько увлекся созданием музея, что сам принял участие в расширении коллекции. Будучи гражданином мира, человеком, побывавшим и спланировавшим архитектурные сооружения не в одной стране мира, жителем космополитического Нью-Йорка уже многие десятилетия, Пэй предложил Михоко расширить коллекцию и ввести в нее предметы не только японского происхождения. Так в коллекции появились китайские, древнеперсидские и античные произведения.
С их приобретением расширилась не только география представленных произведений искусства, но и территория, на которой должен был быть построен музей, что, в свою очередь, прибавило трудностей, связанных со строительством. Для того чтобы здание не загораживало прекрасный пейзаж, большая часть его (до 80 процентов) должна была быть спрятана под землей. Пэй рассматривал два способа выполнения этой задачи. Первый — вырыть глубокий котлован и строить под землей — представлялся дорогостоящим и долгим процессом, который к тому же мог вызвать серьезные сейсмические проблемы. Второй — способ, который выглядит как нечто абсолютно невероятное, — на деле же оказался наиболее эффективным. Заключался он в том, что на время строительства земной пласт предстояло на время сдвинуть вместе с растущими на нем деревьями, а по завершении подземной части строительства вернуть вместе с флорой на свое исконное место. Не чудо ли ?
Не менее интересной частью проекта стала разработка подхода к музею.
Обычный подъезд на машине или автобусе и стоянка под окнами музея никак не совпадали с атмосферой места, которое, по представлению Михоко, должно было стать храмом искусства. В то же время проложить длинную открытую дорогу, сродни тем, что ведут в храм, не было никакой возможности — вокруг музея одни холмы. Тут-то и вспомнилась древняя китайская легенда о заблудившемся в персиковой роще рыбаке, внезапно обнаружившем свет в расщелине холма. И Михоко и Пэй знали эту легенду — так родилась идея о подходе к «Михо» через туннель.
Как и все элементы строительства, дизайн внутренних помещений музея продумывался с особой тщательностью. Все здания Пэя полны света («свет — ключ к архитектуре», — говорит он), не исключение и «Михо» — конусообразная крыша выполнена из стекла. Изначально, будучи вдохновленным японской архитектурой периода Эдо, Пэй хотел проложить под крышей здания деревянные перекрытия, чтобы оно напоминало деревенский дом этого периода. Но дерево — не самый надежный материал, поэтому балки были сделаны из алюминия, а обработаны так, чтобы они имитировали дерево. Обработка под дерево привнесла тепло в это воздушное здание. Строительство было завершено в 1997 году.
Дорога к «Михо» проходит через каменные ворота, далее — аллея, и создается ощущение, что идешь в храм, ведь именно в синтоистские храмы попадаешь через ворота. Вдоль аллеи растут деревья — это сакура. Аллея немного петляет, и вдруг... Совершенно неожиданно вход в тунель. Современный дизайн, металлическое покрытие на стенах, слабая подсветка. Все идут молча — в туннеле сильная акустика, и не хочется мешать другим, да и место не располагает к громким разговорам.
Выйдя из туннеля, попадаешь на мост, ведущий в музей. Вокруг го€€€€ры, мощные сосны, если смотреть с моста вниз — сотни метров соснового леса, над головой низко нависающие облака и туман-дымка — мистика. А вот и сам музей. Двух-
этажное здание со стеклянной крышей в форме пирамиды, залитое светом. Все лестницы ведут вниз, сама экспозиция находится под землей.
В южном крыле — сокровища древнего мира: египетские горделивые каменные и бронзовые статуи, афганские ажурные украшения и статуэтки (3000 лет до н. э.), золотые украшения с эмалью, вазы из Ирана и Центральной Азии, античная мозаика, древнеримские росписи. Золотые, бронзовые и серебряные украшения из Древнего Китая, мраморные барельефы с бытовыми сценками.
Особое впечатление оставляет огромная статуя Будды второго века нашей эры. Ее удостоили отдельного зала: специально спланированное освещение для этой статуи усиливает ощущение необыкновенно сильной энергии, исходящей от величественной статуи.
Меж южным и северным крылом находится маленький сад камней. По дороге из одного крыла в другое там можно сделать остановку. Так в изысканных ресторанах никогда не подают следующее блюдо, не выдержав определенной паузы, дабы посетитель смог вдоволь насладиться предыдущим.
Северное крыло — хранилище японских сокровищ. Здесь полностью воспроизведена чайная комната в традиции Соан, каллиграфические свитки из Нары, написанные золотыми чернилами на черном полотне, маски театра Но, передающие всю палитру человеческих чувств. Продолжают коллекцию буддийские божества камакурского периода и великолепные утонченные древние шелковые ширмы. Один из важнейших предметов коллекции — некогда попавшая в Японию китайская чаша для чайной церемонии XII века. Внутренняя поверхность чаши украшена маленькими перламутровыми звездами на фоне черной глазури, смотрящий в нее как будто погружается в полночное звездное небо.
Для меня «Михо» — чайный домик, а происходящее внутри подобно чайной церемонии, которая сама по себе имеет к чаепитию отношение весьма условное. Это — тядо, «дорога посредством чая» (так по-японски звучит название церемонии), разговоров о сезонных цветах, садах, поэзии и временах года — дорога к себе. Уединение в окружении прекрасного. Истинная чайная церемония позволяет понять, зачем средневековые самураи уединялись в тихих чайных домиках, отгораживаясь от интриг и войн. На татами, прислушиваясь к мерному звучанию падающих капель воды, они вновь обретали радость от прожитого мгновения жизни, потерявшего всякую цену за пределами чайного домика.
Так и «Михо» посредством великолепной природы и с любовью собранных экспонатов располагает гостя уединиться и встретиться с прекрасным в себе, вдали от серости будней и наскоро приготовленной современной культуры. Возможно, именно за этим так тянет западного человека в Японию.

Елена Афрамова